Неточные совпадения
Весь этот люд, то есть свита, все до одного вдруг, как по
команде, положили руки на колени, и поклонились низко, и долго оставались
в таком положении, как будто хотят
играть в чехарду.
Он рассказывал мне потом, что
в ту пору ему пришлось пережить нравственно три долгих фазиса: первый, самый долгий и мучительный, — уверенность
в неминуемой гибели; каторжниками овладела паника, и они выли; детей и женщин пришлось отправить
в шлюпке под
командой офицера по тому направлению, где предполагался берег, и шлюпка скоро исчезла
в тумане; второй фазис — некоторая надежда на спасение: с Крильонского маяка донесся пушечный выстрел, извещавший, что женщины и дети достигли берега благополучно; третий — полная уверенность
в спасении, когда
в туманном воздухе вдруг раздались звуки корнет-а-пистона, на котором
играл возвращавшийся офицер.
— Тебя, Лябьев, я не пущу пока туда наверх; ты
сыграй мне, соловушка, — пропеть мне смертельно хочется!.. Давно не певала!.. А вы, младшая
команда, марш туда к себе!.. — приказала было Аграфена Васильевна детям, но те не слушались и
в один голос завопили...
За несколько дней до возвращения моего с Григорьем Иванычем из Аксакова, когда
в гимназии собрались уже почти все ученики, какой-то отставной военный чиновник, не знаю почему называвшийся квартермистром, имевший под своею
командой всех инвалидов, служивших при гимназии, прогневался на одного из них и стал его жестоко наказывать палками на заднем дворе, который отделялся забором от переднего и чистого двора, где позволялось
играть и гулять
в свободное время всем воспитанникам.
Но, вопреки Сашкиному сомнению, он не только не подох от русского креста, но не был даже ни разу ранен, хотя участвовал
в трех больших битвах и однажды ходил
в атаку впереди батальона
в составе музыкантской
команды, куда его зачислили
играть на флейте. Под Вафангоу он попал
в плен и по окончании войны был привезен на германском пароходе
в тот самый порт, где работали и буйствовали его друзья.
С утра до вечера цельный день трубы курлычут, флейты попискивают. Потому
команда, помимо своей порции, еще и
в городском саду по вольной цене по праздникам
играла. А тут еще и особливый случай привалил: капельмейстер, прибалтийский судак, хочь человек вольнонаемный, однако по службе тянулся, — вальс собственного сочинения ко дню именин полковой командирши разучивал, «Лебединая прохлада» — на одних тихих нотах, потому
в закрытом помещении у командира нельзя ж во все трубы реветь…